*** Каспиан решительно вошел в тронный зал. Перед ним стоял Стальное Копыто, понурив голову и всем своим видом выражая полнейшее раскаяние. - Да как Вы допустили!!! Как вы только могли его послушать!!! – тельмаринский король бушевал, словно гроза в горах, - Как Вы могли оставить их одних, когда в Нарнии так неспокойно! Стальное Копыто попытался что-то сказать, но осекся и снова уставился в пол. Он чувствовал себя не просто виновным, а - преступником. Как мог он, опытный военачальник, которого с детства учили воевать и защищать послушать короля и оставить его без охраны, даже если король так приказал. Каспиан продолжал бушевать, но постепенно его гнев сменился жаждой деятельности и теперь король отдавал приказы по обеспечению охраны замка и всех королей и королев, находящихся в его пределах. В этот момент в зал вбежала заплаканная Сьюзен и, ломая руки, бросилась к Каспиану. От вида убитой горем королевы тельмаринец немедленно лишился дара речи, а лицо его покрыла меловая бледность. Он так испугался за девушку, что совершенно непочтительно ляпнул, одновременно подхватывая королеву на бегу и заключая ее в объятия, словно защищая от всего мира: - Что случилось, Сьюзен?! - Каспиан… - Сьюзен давилась слезами, - Каспиан… они… они… все… убиты! – королева снова разразилась слезами. - Кто? Как? Где? – внутри у Каспиана все оборвалось. Король был готов подумать самое худшее. В это время с шумом распахнулось и разбилось окно и в сверкании осколков в зал влетел огромный орел, на спине которого лежал окровавленный Питер, из ноги и руки которого торчали две стрелы, и, сидела, обхватив его ручонками, рыдающая Люси. Девочка немедленно скатилась со спины орла и кинулась в объятия Каспиана. Молодой человек принял и вторую сестру Пэвенси, подхватив ее другой рукой и нежно прижав к своему боку. - Каспиан, они… они… напали на нас… стреляли в Питера… если бы не Аланар… Я такая глупая! - Люси не выдержала и разрыдалась еще сильнее. Каспиану сильно мешал меч. Люси просто впечатала оружие в бок молодого человека и он причинял ему боль, но гораздо больше короля беспокоило, не приносил ли он неудобства самой Люси. Две плачущие девушки, самые дорогие ему, нуждались в нем. Одновременно Каспиан должен был помочь Питеру, узнать о происшествиях в лесу и замке, дать указания страже и наказать виновных. Каспиан даже растерялся: Питер, Питер, как же ты справлялся? Как же мне тебя не хватает! Молодой король решительно отстранил сестер Пэвенси. Поцеловал сначала одну, а потом вторую в макушку. Проводил к трону и оставил там, облегчить душу рыданиями в объятиях друг друга, пообещав скоро вернуться. Потом тельмаринец бросился к истекающему кровью Питеру, вокруг которого уже суетились слуги, и велел послать за доктором Корнелиусом. Доктор явился немедленно, осмотрел короля и заявил, что жизнь монарха вне опасности, но его надо немедленно перевязать, дать теплого красного вина для восстановления кровопотери и обеспечить полный покой, по крайней мере, на неделю. Каспиан сосредоточенно кивнул, потом сам склонился над распростертым в бессознательном состоянии другом и, убедившись, что тот слабо, но дышит и кровь уже не сочиться из вычищенных, обработанных и перевязанных ран, а щеки Питера розовеют, четким военным шагом направился к выходу из тронного зала, коротко бросив на ходу: «Срочно разослать моих людей по замку и направить отряд лучников в лес! Выяснить что происходит! Узнать, кто виновен в происходящем! Немедленно докладывать мне обо всем! Я буду в кабинете Верховного короля!» Потом повернулся к посуровевшему Стальному копыту, который вышагивал рядом с королем, и уже тише произнес: - Нет времени винить себя, мой добрый друг. Нарния нуждается в нас. Душа Каспиана сейчас рвалась к дорогим ему людям: ему хотелось помочь раненому другу - Верховному королю и храброму воину, доброму советчику и названному брату – Питеру, поддержать расстроенную и напуганную Люси, обнять и утешить плачущую и убитую горем Сьюзен. Еще ему хотелось рвать, крушить, рубить и уничтожать тех, кто довел до такого состояния его страну, его друзей и близких, его… семью! Каспиан понял, что все Пэвенси теперь его семья, а также все жители Нарнии – одна большая семья и как бы не хотелось Каспиану другой судьбы – он просто обязан рано или поздно, встать во главе ее – один. Король тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Собрался. Ему нельзя идти на поводу своих желаний – он король. Об этом постоянно твердил ему Питер. Он станет королем достойным такого предшественника и советчика, как Верховный король. - Верховного короля утроить в его покоях! Пусть при нем непрерывно кто-то будет. Стражу к дверям. Двойную! Королев охранять должен сам генерал Теннет! По 10 лучших охранников каждой. Оказать необходимую помощь благородному Аланару! Расспросить обо всем и предоставить всяческую поддержку для охраны лесов вблизи замка! Всем принять боевую готовность! Мы снова на военном положении! *** Эдмунд подошел к глухой с виду стене, которая полностью блокировала коридор и выглядела так, словно нагромождение камней, после обвала потолка, и остановился в задумчивости. От него так и веяло энергией. Сила всегда пугает, поэтому гном и мыш непроизвольно отодвинулись подальше от короля, который, захватив пальцами свой подбородок, начал рассуждать вслух: - Мгм, как же ты открываешься? Помазать тебя кровью? Нет. Зачем ей ослабленный посланник? Может произнести заклинание? Я же его не знаю, а она меня позвала, значит, никакого зачарованного слова не существует. Ага! Позвала! Меня! Король радостно прошелся длинными пальцами по каменной стене, и нащупал выступ с изображенным на нем и легко читаемым его чувствительными пальцами, гербом королевского дома Чарна. Эдмунд согрел символ теплом своих пальцев и произнес тихо и словно бы даже с чувством: «Я, третий Король Нарнии, Эдмунд Справедливый, герцог равнины Фонарного Столба, граф Западных болот, Рыцарь ордена Стола, пришел к тебе, Моя королева», - в этот момент камни осыпались градом и открыли широкий проход в изумительную пещеру. Если там, где стояли путешественники, царило пусть и холодное, выстывшее, каменное и капающее тысячами капель, но лето, то внутри искрилась настоящим серебром и драгоценными камнями зима: словно невеста-королева, убранная самыми лучшими своими бриллиантами и белоснежными кружевами. - Нет, этого не может быть… - начал Трам - Великий Аслан! Что это? – глаза Рипичипа широко раскрылись. Путешественники зачаровано уставились на раскрывшуюся перед ними пещеру. Такой удивительной красоты Эдмунд не видел нигде. Хотя заколдованный замок Джадис немного напоминал это великолепие, но тогда Эдмунд был напуган, изможден и голоден, поэтому не мог в полной мере восстановить в памяти красоты жилища Белой Колдуньи. Пещера являла собой замерзший источник. Лёд был прозрачным там, где некогда вода была спокойной и молочно-белым, порой до желтизны, где она вспенивалась и раскидывалась брызгами. Пещера, казалось, застыла в одно мгновение. Словно кто-то очень могущественный взмахнул рукой, навсегда прекратив веселое и живое движение воды. Замерзла вода, волны вместе с барашками на гребнях, водопад, маленькие водовороты, образовавшиеся у его основания. Даже брызги, навсегда зависли в воздухе искристыми льдинками. Каменные берега и стены покрылись голубым звездным инеем, превращая в серебро простую серую породу. Все сверкало, но сверкание это не несло в себе жизни, эта красота несла в себе дыхание смертельного холода. Словно лед пытался искоренить все живое, что только попадалось ему на пути. И уже после нескольких очаровательных мгновений, путешественники стали испытывать дискомфорт. В пещеру ворвался Могрим. - Ваше величество, я жду Вас уже … - волк резко затормозил, однако его попытка не увенчалась успехом и вожак всех волков со странным звуком, очень напоминавшем полувизг-полувой, стрелой пронесся к самому центру озера. Трам бросился вперед, поскольку ему показалось, что замерзшая вода зашипела от столь внезапного вторжения и готова поглотить незваного гостя. Эдмунд и Рипичип рванулись следом. Однако только гном схватил Могрима за задние лапы, упав на живот, как лед под волком начал плавиться, одновременно затягивая его внутрь. Трама обожгло, и он закричал от боли, стараясь подтянуть Могрима к берегу. Волк выл и отчаянно вырывался из огненно-ледяных объятий. Эдмунд на секунду застыл на берегу в недоумении. Со стороны это выглядело странно. Волк, поскользнувшись, лежит на льду озера и не может подняться, а гном держит его за задние лапы и вопит. Однако король очень быстро сообразил, что дело не чисто и, отшвырнув Рипичипа, отважно бросившегося на помощь друзьям, в сторону, бросился к Могриму. Однако как только Эдмунд ступил на лед, снова наступило мертвое безмолвие. Озеро отпустило свою добычу, принимая новую. Могрим поднялся и заковылял к берегу, где уже Рипичип помогал встать гному. У обоих не было даже тени ожога. Трам и Могрим с удивлением осматривали друг друга, недоумевая. Эдмунд застыл посреди глади озера и всматриваясь вглубь. Его глаза были широко раскрыты, руки безвольно опущены вдоль тела. Сердце готово было выпрыгнуть изнутри. В самой глубине смертельно прекрасного озера он видел девушку. Прекрасную светловолосую девушку, лицо которой приближалось из ледяной глади, ослепляя его сиянием и красотой. Лицо было словно живое, оно менялось, показывая разные настроения. Незнакомка мило улыбалась, наклоняя головку в сторону, потом она начинала негромко смеяться, затем задумчиво вглядывалась вдаль, на лице появлялась тоска, сменявшаяся мечтательным выражением, и, наконец, невыразимая радость снова освещала это прекрасное лицо. Лицо приближалось, заполняя собой не только водную поверхность, но и сознание Эдмунда и вдруг у самой поверхности, девушка взглянула прямо в глаза Эдмунда и её глаза, казавшиеся сначала бездонно-синими, вспыхнули холодной голубизной. Образ на секунду расплылся, потом собрался в четкие линии и лицо, доселе совершенно незнакомое вдруг запылало, заиграло злорадной усмешкой, черты заострились, побледнели, стали мельче и злее, и на поверхности взорвалось и распалось ледяными брызгами лицо Джадис. Эдмунд вытер холодный пот со лба и перевел безумный взгляд на берег. Трам, Могрим и Рипичип с беспокойством смотрели на короля, который с выражением нескрываемого ужаса пялился на ледяную гладь водной поверхности. Эдмунд хотел их успокоить, но слова не шли с языка. Он судорожно сглотнул и смог только выдавить: -Ждите на берегу! – и решительно зашагал к сердцу источника. *** Каспиан сидел в кабинете Питера и внимательно слушал отчет самых приближенных слуг. Рэгкх сбиваясь и поминутно облизывая морду от волнения, докладывал, что вся стража и все фрейлины королев, которые были в этот день на дежурстве, отравлены. Злоумышленник явно имел вход в покои королев, поскольку заварить чай в фарфоровом чайничке из королевского сервиза и добавить туда вместо экстракта миндаля цианид, мог только тот, кто был вхож в самые потаенные покои дворца. Две молодые мыши, сестра Гнометты, замещающая ее, которая как оказалось, на свое счастье, поехала навестить больную мать, красавица рысь и Мари, выпили отравленный чай. Животные погибли мгновенно. Мари была в тяжелом состоянии, поскольку доза яда была все же мала для рослой и сильной тельмаринки. - Отряд боевых кошек лишился двух гепардов, рыси и леопарда, мыши потеряли трех товарищей – их безжалостно закололи, причем они явно не ожидали нападения, а, главное, - докладывал все более мрачнеющий Рэгкх, - Погиб храбрый Гленсторм! Все эти смерти наводят меня на страшные мысли о том, что предатель существенно превосходит нас по силе и хитрости. Каспиан был мрачен и подавлен. Он пытался осознать масштабы катастрофы. В этот момент в кабинет втиснулся доктор Корнелиус. - Мой король, - почтительно поклонившись, доктор откинул церемонии и опустился в кресло напротив Каспиана. Он выглядел озабоченным и взволнованным. - Мой мальчик, начал доктор, - Я оказал помощь королю Питеру и осмотрел Аланара. У него три стрелы были в перьях, но он не ранен – слишком жёсткое оперение – как броня, да и летел он высоко и быстро. Только вот лучник, который стрелял в него…. Я знаю только одного человека, способного попасть в орла на таком расстоянии. Старенький доктор замолк, качая головой и причмокивая губами. Каспиан, похолодев внутри, все же задал вопрос, который очень не хотел задавать: «Кто же это, доктор?» Корнелиус еще пожевал с минуту, а потом поднял глаза на Каспиана. В них сквозило сожаление и сочувствие. - Только наша королева Сьюзен могла бы поразить столь быструю мишень, Ваше Величество, - ответил честный доктор. - Что сказал орел? – нетерпеливо переспросил молодой человек. - Он не видел нападавшего, - с готовностью ответил доктор, - Это был человек и он был закутан в черный плащ и это мог быть кто угодно, но есть одна странная вещь… Доктор опять замолчал на мгновение, но снова продолжил, стараясь говорить быстрее, пока не передумал: - Орел говорит, что его позвали деревья – он летал неподалеку, и, когда он прилетел на зов, то увидел бешено скачущего коня, на котором, еле держась в седле, сидел Верховный король Питер и отчаянно цепляющаяся за его плащ и поводья коня королева Люси. Орел спикировал вниз, и, сначала, ему пришлось унести в когтях коня с его драгоценной ношей, чтобы вывести царственных особ из под огня. Коня уже ищут и необходимую помощь ему окажут. Орел клянется, что старался быть осторожным. Однако он говорит, что когда перекидывал Верховного короля и маленькую королеву себе на спину, конь преследователя немного сбился с ритма, словно споткнулся, и это была не просто лошадь, а нарнийский конь, поскольку он громко выругался: «Какой же ты вожак, Нееха, если не можешь скакать быстрее полета какого-то несчастного орла!», а всадник из-за этого толчка выронил колчан со стрелами и поэтому отстал. Благородный предводитель орлов увидел, что в там была стрела с красным оперением. С таким оперением стрелы есть только у нашей Великодушной королевы!» Доктор замолчал, глядя на своего воспитанника. Король молчал тоже. Поверить, что Великодушная королева, всегда такая заботливая, нежная и любящая напала на своего старшего брата и обожаемую младшую сестру, было просто невозможно. Однако, будучи тельмаринцами по своей сути и содержанию, оба мужчины сталкивались за свою жизнь со многими и гораздо более странными вещами, особенно если они касались наследственных споров. Каспиан и сам пришел на трон после войны с родным дядей, который убил его отца. Молодой король еще посидел в задумчивости пару минут, а потом решительно поднялся: - Под подозрением все! Я должен рассматривать любые версии! *** Эдмунд долго вглядывался в глубины ледяной глыбы, некогда дававшей жизнь этому месту. Замерзшая вода переливалась тысячами бриллиантовых искорок. Она была прекрасна, но отсутствие жизни отталкивало жизнелюбивого юношу от этой холодной красоты. Эдмунд некстати вспомнил прекрасное лицо девушки, которое он увидел в озере. Его невольно передернуло. Однако это место неожиданно придавало Справедливому королю спокойствия и умиротворения. Так спокойно бывает только на пороге смерти. Так спокойно бывает на пороге самопознания. Так спокойно бывает, когда снисходит высшая мудрость. В это момент Эдмунд, наконец, понял, что Нарния – волшебная страна до самого последнего камешка, капли воды, шерстинки на шкурке Рипичипа. Только люди, из всех живущих здесь существ, не имеют волшебной силы. Колдуны – не люди. Они - нечисть. Люди – самое слабое, казалось бы, звено, но они хитры, обладают жестокостью и стратегическим мышлением. Люди умеют воевать… и выигрывать сражения. Нарнийцам не помогает их магия против людей, и только Аслан способен внести равновесие в этот опасный тандем. Будущих королев и Верховного короля одарили магическими вещами именно для того, чтобы сравнять их с коренными нарнийцами. Им было уготовано стать истинными правителями Нарнии. Первыми людьми, которые сравнялись бы с нарнийцами по своему восприятию здешней жизни. Это было возможно только для детей, которые легко принимают любое мировоззрение, легко адаптируются и соглашаются с правилами игры. Они с достоинством справились с этой задачей. Именно поэтому братья и сестры Пэвенси и стали правителями Золотого века Нарнии. Они сами стали нарнийцами по духу, а не по месту проживания. Тельмаринцам именно этого не хватало для гармоничного существования здесь. Питер, Сьюзен и Люси не были жестоки и агрессивны. Ведь они почти сравнялись с коренными нарнийцами. Эдмунд – другое дело. Он не получил дара. Он не заслужил его. Он предал семью… Свою семью… Он отправил на смерть Аслана. О, Аслан, простишь ли ты меня! Он чуть не подвел всех нарнийцев, ввергнув Нарнию в вечный мрак, ужас и холод. Эдмунд глубоко вздохнул, тяжесть легла на его широкие плечи. Нет, не такие широкие как раньше, но уже достаточно натренированные в битвах. Его давило не проходящее чувство вины. Питер давно простил его. Эдмунду даже удалось добиться уважения венценосного брата. Питер все доверял Эдмунду. Люси никогда на него не злилась. Сьюзен простила сразу - она любила его. Сью была такой мягкой, такой беззащитной в своей детской строгости, которой она прикрывалась от отчаяния и страха за своих братьев и сестру. Эдмунд знал. Сью была единственной, кто любил его, даже осознавая всю тяжесть его проступка просто потому, что он был её младшим братом. Она винила себя в его падении. Она - недоглядела. Эдмунд улыбнулся. Сью. Он охранял её, заботился о ней, защищал, смешил, оберегал, поддерживал. Сью доставляла немало хлопот, сама того не желая – очень уж добрая у нее была душа и пылкое сердце. Сьюзен боялась любить, боялась отдать свое сердце кому-то, чтобы не нести новый страх за близкого человека, не оберегать еще и его. Однажды он сам толкнул её к боли. Он заставил её пережить эту боль. Он до сих пор винил себя. Сью – винила себя. Она была старше, значит она и виновата. Люси была слишком мала и по-детски добра, чтобы оценить проступок Эдмунда. Она просто потеряла брата на время, а потом снова нашла его, и все стало хорошо в её маленьком мирке. Она даже не злилась. Она не осознавала. Питер и Сьюзен мужественно охраняли её. Только когда Аслан умирал на большом камне, Люси соприкоснулась с неизбежным. Неизвестно, ожесточило бы это Люси, лишилась ли бы она своего самого ценного дара – мягкого сердца и широкой души, если бы Аслан не воскрес. Однако все случилось так, как случилось и не случайно, наверное, именно Люси получила дар возвращать жизнь и здоровье. Ведь что-то она пережить бы не смогла. Гибель его, Эдмунда, например, в первой битве при Беруне или смерть Сьюзен, после страшного ранения стрелой. Теперь есть еще Каспиан. Новый брат. Эдмунд не мог не съязвить даже про себя: или как там называют мужа сестры. В том, что так оно и будет, Эдмунд не сомневался. Хотя… Он понимал, почему Сьюзен не торопиться с тем, чтобы принять ухаживания Каспиана официально, в качестве его невесты. Нарния уже два раза ускользала от них. Они теряли друзей, но не любимых. Нет, Сьюзен теряла. Нет, только не снова! – молодой король застонал, ради этого он сам был готов принять мученскую смерть на кургане. - Да будет так, Эдмунд Справедливый, король Нарнии, – раздался в его голове задумчивый голос, - Только ты ведь уже искупил свою вину, а теперь можешь спасти всех и получить прощение от себя самого. - Аслан! – Эдмунд даже не заметил, что стоит молча на коленях перед источником, и ведет беседу с великим львом, не размыкая губ. Его глаза были закрыты, голова склонена на грудь, руки сложены, словно в молитве, - Что я должен сделать? Где заканчивается этот путь и начинается следующий? - Ты и сам уже все понял, мой мальчик, - лев улыбался, это чувствовалось в его голосе – Ты – это путь. - Что? Как это? – Эдмунд испытал неподдельный ужас. Однако лев молчал. Эдмунд не понял, а скорее почувствовал, что лев ушел. Юноша открыл глаза и с удивлением обнаружил, свою немного странную для него коленопреклонную позу, понял, что все диалоги он вел в своей голове. Может, он уснул? Эдмунд золотого века никогда не стоял на коленях. Только один раз. У тела своего мертвого друга. Эдмунд с удивлением коснулся своего лица. По его еще по детски гладким щекам текли слезы. Я и есть путь… - пробормотал себе под нос Справедливый король, - Я – путь… Внезапно его осенило: «Я – проводник!» - Эдмунд вскочил, и, поскользнувшись, чуть не рухнул на лед. Конечно! Питер получил меч, Сьюзен - лук и стрелы, Люси – кинжал и бальзам. Эдмунд не получил ничего, но сражаясь со злом, платя по счетам, отдавая жизнь и душу за близких, друзей, подданных, Нарнию, за Аслана, был награжден даром более ценным, чем все подарки мира. Эдмунд умер и воскрес через самопожертвование Аслана. Он сам стал магией! Эдмунд вдруг осознал, что он был самым волшебным предметом (или правильнее сказать существом?) в замке Джадис. Он просто не знал, как спасти Рипичипа. Он многого не знал тогда. Теперь он знает. Эдмунд, пожалуй, гораздо сильнее того колдуна, которого он победил. Он справится. Он найдет свой путь. Эдмунд улыбнулся. Улыбка вышла вялой и неуверенной. Будущее пугало его. Он должен заплатить за подарок. Как Питер. Как Сьюзен. Как Люси. Нет. Больше. Эдмунд поднялся – ноги не слушались его. Молодой король выпрямился во весь рост и, пошатываясь, сделал шаг к источнику. Эдмунд опустился на одно колено, помедлил и склонил лицо к замороженному источнику. В этот момент его лицо было волшебно прекрасным: черные кудри волнами падали на высокий белый лоб, карие глаза горели огнем молодости и мудрости, высокий стройный стан грациозно склонился в поклоне. Эдмунд совершенно точно поклонился кому-то. В этот момент раздался еле слышный с берега голос Рипичипа: - Мой король, у меня плохое предчувствие! Давайте уйдем отсюда! - Мне тоже не по себе, - проворчал гном. Только Могрим смотрел на Эдмунда такими же горящими глазами, какими он сам пожирал водопад. Во взгляде волка был неподдельный восторг, словно он видел то же, что и молодой король, нечто неподвластное другим. Эдмунд даже не обернулся. Он медленно приблизил лицо к отвесной ледяной стене, нежно коснулся её щекой, которая в тот же миг загорелась, словно от нестерпимого жара или сильного холода. Однако он только тихонько засмеялся и прижал губы ко льду. Немедленно в его голове зазвучал резкий и неприятный навязчивый звук. Эдмунд рассмеялся снова и словно из озорства лизнул капельку воды, оттаявшую от его теплого дыхания. - Наконе-ц-ц-ц-ц-то! – негромко прошипело в его голове, и Эдмунд погрузился во тьму.
Продолжение следует
_________________ Больше всего боли причинить нам сможет лишь тот, кто подарил нам счастье…
|