II
Н-да… Вот интересно всё-таки: почему же все эти беды сыплются именно на него? Это кара за что-то или, наоборот, какое-то своеобразное искупление? За что-то счастливое и безмятежное в будущем, чтобы уж всё по полной, чтобы даже и сомнений не осталось, что счастлив, как сейчас не сомневается, что приговорён… Кем-то за что-то. И опять по кругу…
А всё-таки сквозь «хрустальный мрак бокала» на всё это можно смотреть даже с интересом. Даже с любопытством. Как будто со стороны. Вот если бы он сейчас оставался трезвым, как того требовал Малиновский, вот тогда он был бы в эпицентре событий… Рвал бы, метал, разбивал… Башку эту малиновскую точно раздавил бы, как орех, ну, или руку доломал бы… А так – после недолгой нетрудной борьбы у него в руках бутылка, и даже стакана не нужно. Тому, кто идёт на смерть, стаканы не нужны…
Клочкова, конечно, ударила по всем фронтам. Ну, просто по всему, по чему можно было ударить. У него тут голова, можно сказать, пухнет в попытках разобраться и разложить свои многоуровневые разветвлённые проблемы по полочкам, а приходит одна, с позволения сказать, дама – и одним движением, кладя маленькую мягкую игрушку и три исписанных листа бумаги перед Малиновским на стол, решает их все.
Никаких проблем.
Кира всё узнает.
Катя всё узнает.
Воропаев всё узнает.
Отец всё узнает.
Красота. Пациент больше мёртв, чем жив… И ни тебе «Зималетто», ни уважения отца, ни триумфа над Воропаевым, ни… да, ни Киры, ни Кати.
Ну, и что? Опять разветвление? Вот не можешь ты, Жданов, без сложностей, не можешь… Нет чтобы обрадоваться, возликовать: ни Киры, ни Кати!.. Ведь ты так запутался в этих отношениях, так устал, тебе бы воздуху глоток, как в Праге… Да, в Праге. Вот в том-то и дело. Что дышал в Праге – с Катей. А значит… Киры нет – хорошо, Кати нет – плохо.
Ну, а что, Катю не может заменить какая-нибудь другая женщина? Не такая холодная, как Кира, но такая же добрая, заботливая, любящая, как Катя? И чтобы в постели устраивала? Что, нет таких больше на свете? Свет клином на Кате сошёлся и его может полюбить беззаветно только одна девушка?
Да не сошёлся, конечно. И если поискать, то и найдёт, пожалуй. Поискать! Вот! Когда, где её искать? Мало сейчас проблем, ещё женщин искать, когда вот она, под боком, и идти никуда не нужно?
…Да не будет же проблем больше, ты забыл, идиот, ведь если Клочкова всё растреплет… А если не растреплет, то пустит по миру… Но тогда – какое-то время отец не будет знать, Кира не будет знать, Катя не будет знать… Сказка про белого бычка.
Так что пока проблемы есть – и Катя с Кирой есть, и дёргаться особо не надо.
Да, запутался ты, Жданов… Да и то, что Кира не нужна – явный перебор. С кем ходить на показы-интервью-презентации? С Катей?.. И невольная улыбка (уже немного нетрезвая) расплылась на его лице. Он вспомнил её облик: странная одежда… странные очки… смущённое личико без грамма косметики… Нет, она только его, только он её знает. Никаких презентаций. Каждому ведь не объяснишь, чтО там под этой одеждой, чтО там под этими очками… Так что с Катей – только в Праге…
…Он сидел, прижимая к щеке бутылку и улыбаясь, и ему показалось вдруг, что он увидел, как стайка голубей взметнулась ввысь… и даже услышал шум крыльев…
…Дверь кабинета тихонько открылась, и в проём просунулась голова Малиновского. Господи, о чём он думает… Тут вся жизнь рушится, а ему голуби мерещатся. Вот в чём минус спиртного. Расслабился, и море по колено. И всё-таки приятно, когда тебя так любят…
- Ну, что ты топчешься… писатель? Проходи, - лениво проговорил он, не меняя позы. – Наконец-то. Ты куда подевался?
Если бы руки Малиновского не были заняты – а он с болезненной гримасой правой рукой потирал левое запястье, - то он явно покрутил бы пальцем у виска.
- Ещё про женскую логику говорят что-то, - пробурчал он, подходя к столу. – Да твоей логике любая женщина позавидует… Чуть не растерзал меня полчаса назад…
- А!.. – махнул рукой Андрей и, прижав горлышко к губам, отпил из бутылки. – Забудь, Малиновский. В смысле, прости… Скоро кое-что похуже случится.
- Конечно, если будешь пить вместо того, чтобы действовать, - нарочито-холодным тоном проговорил Малиновский, садясь напротив него на стул.
Ну вот, начались нотации… А по чьей милости он, спрашивается, напивается?!
- А ещё не случилось? – издевательски-тонким голосом откликнулся Андрей. – Неужели наша несравненная Виктория до сих пор хранит страшную тайну? Не побежала к Кире? К Милко?..
- Слушай, если ты и дальше будешь иронизировать, я подумаю, что тебе всё равно, - разозлился Малиновский. – Ты что, не понимаешь, чем это всё нам грозит?
- А что я, по-твоему, должен делать? Бегать по кабинету и рвать на себе волосы? И кто виноват во всём вообще? Кто эту кашу заварил? Кто этими идиотскими открытками пакеты забивал и опусы по совращению писал? А потом пакет на столе бросил, чтобы одна слишком ретивая секретарша подобрала и Клочковой отдала? – Голос Андрея уже напоминал раскаты грома. – Я?!
- Да тихо ты! – испуганно прижал палец к губам Роман и вопросительно кивнул в сторону двери в каморку.
- Вышла, - поморщился Андрей и, словно сдувшись, в бессилии снова повалился на стул. – Короче, Малина, финита ля комедия. Если бы ещё твоё творение кому другому в руки попало, а тут… пустой номер. – Он снова потянулся к бутылке, но её уже обхватила рука Малиновского. Чуть наклонившись вперёд, он горячо заговорил:
- Ничего не пустой, Жданов! Андрей, ну послушай меня, не сходи с ума… Если мы дадим ей то, что она просит, будет молчать. Да у неё в каждом глазу по доллару, на первом месте всё равно деньги, а уж потом любопытство и жажда сенсаций… Ты бы видел её лицо, когда она в кабинет ко мне пришла… Я, когда услышал, что Шурочка пакет к тебе отнесла, рванул в твой кабинет, забрал и сразу же обратно… Только открыл пакет - она входит: «Ты ничего не потерял, Ромочка?» - и выкладывает на стол зайца и инструкцию… Мне аж поплохело… А она, фильмов шпионских насмотрелась, и про ксерокопию не забыла упомянуть… Но тогда только поиздевалась, ничего не требовала, я ночь не спал, боялся, что Кире расскажет… А вчера пришла… Когда «Макротекстиль» уехал… У неё как раз во время их визита машину конфисковали... Значит, выжидала до этого, прикидывала в уме, сколько запросить!..
- В чём прикидывала? – невинным тоном поинтересовался Андрей.
- В смысле?..
- Ну, ты сказал: в уме прикидывала. Ты где ум увидел, Малиновский? Или у тебя самого помутнение?
- У нас у всех помутнение. – Роман незаметно потянул к себе бутылку. Но Андрей не дремал: тут же покачал головой и рванул бутылку на себя. Виски расплескалось, залило пальцы… Не обращая на это внимания, Андрей сделал вожделенный глоток, а Малиновский с отвращением затряс кистью, сбрасывая на пол капли. Недовольно оглянулся, встал, достал из шкафчика два стакана и, вернувшись к столу, поставил перед Андреем.
- Наливай…
- Вот так бы и сразу…
Выпили, помолчали. Более цивилизованный теперь вид застолья и лицезрение трезвого сосредоточенного собеседника постепенно приводили Андрея в чувство. Мысли приходили в порядок, обретали нужное направление… Одна беда – как только он начинал мыслить в этом направлении, рука тут же снова тянулась к бутылке…
Как полчаса назад, когда его прежний мир зашатался, как подпиленное дерево, и вот-вот готов был рухнуть. И спокойно смотреть на то, как поднимется в воздух столб пыли, которая осядет потом ядовитым покрывалом на обломках его жизни, он был не в состоянии. Ещё утром он был доволен жизнью и ничего лучшего, в общем-то, для себя не хотел, но оказалось, что их с Катей путь из аэропорта до «Зималетто» был лебединой песней этой относительной безмятежности.
В кабинет ворвался Малиновский и жестами стал умолять его выпроводить куда-нибудь Катю; озадаченный Андрей попросил её сходить к Ольге Вячеславовне – проверить, всё ли в порядке с обсчётом коллекции, - и уже через минуту услышал новость, которая ставила под сомнение, был ли вообще смысл в таких предосторожностях. Худшего и придумать себе было нельзя: об их двойном плане спасения компании стало известно его дуре-секретарше Виктории Клочковой – по совместительству лучшей подруге его невесты и заклятому врагу его любовницы.
Было отчего измениться в лице и схватиться за голову. И восклицать в порыве ярости: «Что ты наделал, Малиновский? Что ты наделал?!». А потом сцепить пальцы железной хваткой на запястье Малиновского, пытающегося забрать у него бутылку. И он, наверное, точно сломал бы эту несчастную руку, если б Роман не сдался наконец и не выпустил бутылку, оставив её в руке обезумевшего от злости Жданова. Видя, что друг находится в совершенно невменяемом состоянии и разговаривать с ним сейчас бессмысленно, он только проронил: «Я у себя» - и скрылся за дверью.
Андрей рухнул на стул и, закрыв руками лицо, сидел неподвижно минут десять. Ему хотелось заснуть и не проснуться. Ему хотелось задушить Клочкову, сделать что-нибудь, чтобы этот новый кошмар испарился. Пока спасительная мысль о виски не завладела всем его существом…
Вернулась и снова вышла Катя, но он почти не обратил на неё внимания – только руку с бутылкой убрал под стол… Хорошо, что Кира с утра опять уехала в салон, где были проблемы с продукцией, иначе и с ней пришлось бы бороться, ибо не пить он сегодня просто не мог…
И теперь, хоть он постепенно и приходил в себя, виски оставался единственным прибежищем в этом угрожающем хаосе, постигшем его.
- Теперь давай поговорим спокойно. – Роман тоже успокоился настолько, что смог откинуться на спинку стула и даже расслабленно развалиться на нём. – Что мы имеем? О нашем плане узнал ещё один человек. Так?
Андрей молчал, исподлобья глядя на него. Роман удовлетворённо кивнул, хотя в чём был источник этого удовлетворения, вряд ли даже он сам мог бы сказать. По привычке…
- Так. Человек этот – нам не друг и не помощник, следовательно, в бескорыстном молчании не заинтересован. Так?.. Так. Значит, нужно заинтересовать его корыстью, тем более что в данном вопросе желания наши совпадают. Полное согласие. Воздержавшихся нет.
На лице Андрея появилась такая гримаса, будто ему только что без наркоза удалили коренной зуб. Глядя в упор на Романа, тихо произнёс:
- Да ты хоть представляешь себе, Малиновский, сколько она может запросить? Ну, положим, сейчас назвала определённую сумму, чтобы выкупить машину, и нам с этой суммой расстаться не больно, но ты что, всерьёз полагаешь, что она этим ограничится?.. Это она сейчас в шоке и хочет вернуть машину, а потом успокоится, придёт в себя, и как откроются ей перспективы… Да это же Клондайк, Малиновский! – С весёлой яростью воскликнул он, тоже откидываясь на спинку стула, зашатавшегося под тяжестью его тела. – Золотые прииски! Пещера Али-Бабы! – И, широко улыбаясь, он приподнял подбородок, словно спрашивая: что же на это сможет возразить великий аналитик?
Роман в задумчивости провёл ладонью по столу.
- Пожалуй. По-жа-луй… Ну, а если тебе самому попытаться поговорить с ней? Посмотришь, послушаешь, может, придумаешь что-нибудь, чтобы умерить её аппетиты?
Андрей рассмеялся – громко, раскатисто. И очень-очень напряжённо, так, что у Романа даже мурашки пробежали по спине.
- Посмотрю? Послушаю? Да что ты говоришь, Малиновский? Может, мне ещё и в ресторан её сводить… ну, для более качественного наблюдения? – Он допил остатки виски и с грохотом поставил стакан на стол. Посмотрел на Романа почти спокойно: - Нет уж, друг мой Рома. Общение с Викторией – иск-лю-чительно твоя прерогатива. Вот и действуй. А я с этой идиоткой больше двух минут разговаривать не в состоянии, у меня на неё аллергия. Тем более теперь. Да я её даже видеть не могу. – Он сосредоточенно повертел в пальцах стакан и добавил: - На данный момент я вижу только один выход. Это даст нам выиграть время и обеспечит хоть какую-то безопасность.
- Ну? – заинтересованно наклонился к нему Роман.
- Услать её куда-нибудь подальше, и дело с концом. Она там, помнится, в Милан рвалась?.. Ну, такой шикарной жизни я ей, конечно, устроить не могу, но вот в ту же Прагу – легко. Наши компаньоны в Праге как раз сейчас подыскивают персонал для магазина, вот пусть и потрудится на благо компании. Только надо поговорить с ними, попросить дать ей какую-нибудь непыльную работёнку, а то сбежит оттуда через неделю… Что скажешь, главный стратег и вдохновитель?
Пропустив мимо ушей сомнительный комплимент, Малиновский ухватился за эту идею. Ведь это означало относительную свободу – кто знает, на что могло сподвигнуть его бывшую пассию обладание лампой Аладдина… А исполнять некоторые её желания после печально известных событий в его планы категорически не входило. Но предстояло ещё самое трудное – уговорить Клочкову, убедить её, что Прага – это и есть исполнение её самой заветной мечты…
А Андрей был мрачен. Оказалось, что слово «Прага» с недавнего времени обрело для него особенный смысл, и марать его сочетанием с фамилией секретарши-шантажистки было очень неприятно. И очень не хотелось. Но мало ли чего ему не хотелось… и хотелось… уж такая у него жизнь сейчас, что выбирать не приходится. А тут ещё и этот злосчастный пакет…
- Малиновский!! – Андрей вскинул на Романа горящий взгляд. – Ты что с пакетом сделал? Ты его, надеюсь, выбросил?!
- Нет, - как ни в чём не бывало откликнулся Роман. – Нет, ну то есть сам пакет, конечно, выбросил, а игрушки-то чем сейчас помешать могут? Можешь спокойно использовать их… Клочкова только зайца забрала, инструкцию и текст открыток, а игрушки оставила…
- Ты что, с ума сошёл?! Ис-поль-зовать?!
- А что такого-то, я не понимаю? – искренне удивился Малиновский. – Или тебе не нравится, что игрушки без открыток? Так они всё равно уже не пригодились бы, новые напишем, в чём проблема?..
Андрей смотрел на него во все глаза. ТакОго цинизма он даже от Малиновского не ожидал. Дарить Кате игрушки из пакета, ставшего предметом шантажа? Типа – не пропадать же добру?.. Ну, точно кошмар наяву. Да и к тому же… Смешно всё это. Теперь. Не нужны уже ни открытки эти, ни игрушки. За две пражских ночи он почувствовал силу её любви, и теперь ему уже ничего не было страшно. И никто. Никакие горе-женихи. Пусть даже они финансисты. Пусть даже мошенники. Она любит только его, и этим всё сказано.
Он увидел, как по лицу Малиновского поползла плотоядная ухмылочка, и понял, что мысли эти отразились на его лице.
- Чему улыбаешься, Малиновский? – с вызовом, почти враждебно спросил он.
- Я-я-ясно… - Малиновский сиял, как начищенный самовар. – Романтический медовый месяц в старинном городе… стоило остаться с Катенькой наедине - и всё, ты потерял бдительность… Плохо, плохо на тебя Катюшка влияет, - сокрушённо покачал он головой. – Ну да ладно, это всё лирика. А про экономику хочешь? То бишь про Киру?.. Только сначала скажи мне: ты что, правда решил отказаться от нашего плана обольщения… открытки и всё такое?
- Правда, - мрачно и настороженно подтвердил Андрей, пытаясь понять, к чему он клонит. – Это уже не имеет значения… она и так меня любит. А я… - Он замолчал, подыскивая правильные слова. - В общем, я уже привык изображать из себя пылкого влюблённого. – И тут же пожалел об этих словах, ибо на лице Романа опять появилась та самая ухмылка. Андрей про себя чертыхнулся. Не мог придумать что-нибудь, обмануть его?.. При мысли, что Малиновский сейчас начнёт издеваться, было неприятно. Было такое чувство, как будто он писал кому-то письмо, а Малиновский подошёл и заглянул через плечо…
- Ну, так я и думал, - кивнул Роман. – Ты вошёл в роль, и… нет, я не говорю, что ты влюбился и всё такое… но в постели она тебе не неприятна, ведь так?
- Ну… примерно так, - нехотя согласился Андрей.
- И ты теперь думаешь: сколько мужчин вот так живут, и ничего, без открыток обходятся, правильно?
- Всё-то ты знаешь, - процедил сквозь зубы Андрей.
- Должность такая, - вздохнул Роман. Помолчав, продолжил уже другим тоном: - Всё так, Андрюша, и другим любовницам подтверждения любви, возможно, и не требуются, но… но они не слушают ежедневных разговоров о свадьбе и не становятся свидетельницами излияний нежных чувств между своими мужчинами и их невестами! Ты думаешь, Катя железная? Этакая Жанна д"Арк, способная терпеть любые пытки во имя своего кумира? И это при этом, что рядом вертится демонстративно свободный и бросающий всё к её ногам Зорькин? Уж он-то не гнушается серенадами, не считает их лишними…
Андрей почувствовал, как в душу вползает знакомое уже, чуть ли не вызывающее тошноту сомнение, и мысленно проклял Малиновского. А ведь всё уже было так хорошо…
Он снова налил и снова выпил. Чувствовал: больше не в состоянии думать об этом. И вообще – где она?! Ей уже давно пора было появиться на рабочем месте! Теперь пустота в душе и теле требовала наполнения другого рода, нежели виски…
Он нуждался в её помощи, в её поддержке. Чувствовал, что расскажи он ей обо всех своих бедах – и ему сразу же стало бы легче. Но в том-то и был весь ужас, что именно ей он и не мог ни о чём рассказать.
И стоило только ему подумать об этом – дверь отворилась, и она вошла. Их взгляды встретились, и её лицо озарилось радостью: она была немного растеряна от его поведения после встречи с Малиновским… И она уже подошла к столу и с улыбкой хотела сказать что-то, как из приёмной раздался голос Киры, спрашивающей у Виктории, у себя ли Андрей.
Ну вот, Жданов. Ожившая картинка, нарисованная только что лучшим другом. Давай вдохни поглубже и нацепи на лицо радостную улыбку… А на Катю не смотри, ей время сейчас – идти в свою каморку…
Последний раз редактировалось natally 20 дек 2008, 17:13, всего редактировалось 2 раз(а).
|